Строим сами: Дискаунтер Строим Сами

Садовый дом. Строим сами. Гирко В.К. 1992 | Библиотека: книги по архитектуре и строительству

Содержание: 

Рассказано о том, как освоить садовый участок. Подробно изложен порядок строительства конкретных домов каркасной конструкции и из брусьев. Описано строительство сарая. Приведены характеристики необходимых материалов, изделий и инструментов. Для членов садово-дачного кооператива.

От автора

Глава 1. Освоение участка. Общие сведения о строительстве дома
1. Планировочное решение и благоустройство участка
2. Общие сведения о строительстве дома

Глава 2. Фундамент дома
1. Основание фундамента
2. Разбивка фундамента и устройство опалубки
3. Арматурные, бетонные и каменные работы

Глава 3. Стены, перекрытия и пол
1. Каркасные стены и перекрытия
2. Брусчатые стены и перекрытия
3. Дощатый пол

Глава 4. Крыша и кровля
1. Общие сведения о крыше
2. Крыши каркасного и брусчатого домов
3. Кровля

Глава 5. Потолок, перегородка, лестница
1. Потолок и перегородка
2. Деревянная лестница

Глава 6. Отделка дома
1. Изготовление деталей отделки
2. Отделочные работы

Глава 7. Сарай
1. Общие сведения. Фундамент и каркас
2. Кровля. Обшивка стен
3. Крыльцо

Вы получили садовый участок. Как его освоить? С чего начать? Ответы на эти вопросы вы найдете в данной книге.

Работу на участке целесообразно начинать весной, до появления травы и листьев на кустарнике. Сперва следует расчистить и осушить участок для посадки плодово-ягодных и огородных культур. Для отвода атмосферных осадков надо прорыть канавы по его периметру. Чтобы выполнить эти работы, достаточно иметь топор, пилу и лопату.

Затем следует построить сарай для временного жилья, хранения инструмента и материалов.

Во второе издание включена глава 7, посвященная строительству сарая. В ней подробно рассмотрено устройство каркаса, кровли из стальных листов и крыльца. При наличии материалов и инструмента сарай предлагаемой конструкции можно построить за 10—15 дней.

После этого можно приступить к строительству дома.

Какой строить дом? Наиболее долговечный и теплый дом — кирпичный. Процесс кладки стен из кирпича требует знания основ профессии каменщика и определенного опыта. Если таких знаний и опыта нет, возводить кирпичные стены самостоятельно нецелесообразно. Лучше привлечь одного-двух специалистов и оказать им помощь в выполнении вспомогательных работ. Аналогичный совет можно дать и в отношении дома из бревен. Построить такой дом может только плотник.

Самостоятельно несложно построить, а точнее, смонтировать стандартный деревянный дом из сборных щитовых элементов стен-панелей. Размер панели по высоте 2.8…3 м, ширина 1,2 м. Благодаря небольшой массе панелей дом могут монтировать два—три человека. При монтаже нужно руководствоваться инструкцией, входящей в комплект изделий щитового дома.

Однако наряду с отмеченными преимуществами дом щитовой конструкции имеет и недостатки. Его наружные стены собирают из панелей, обшитых с двух сторон досками толщиной 16…20 мм. При сборке панелей в заводских условиях необходимая влажность древесины не всегда выдерживается. В летнее время при усушке между досками образуются щели, что резко снижает эксплуатационные качества дома, особенно в осенне-весенний период. В результате требуется частичная, а порой, и полная переборка щитов.

Не нужны профессиональный опыт и специальные знания и для возведения деревянного дома каркасной конструкции. Однако строительство такого дома предполагает не только монтаж наружных и внутренних стен, как при строительстве щитового, но и изготовление их элементов.

Сравнительно простым в изготовлении является дом из брусчатых стен. Основной элемент этих стен — брус сечением 15X15 и 15X10 см. Длина бруса может быть 3,5 м и более. При возведении, стен многократно повторяется один и тот же строительный прием — обработка торцевых частей брусьев в местах их сопряжений и сверление отверстий для нагелей. Стены брусчатого дома не нуждаются в утеплении.

Фундамент дома вы должны сделать самостоятельно. Наиболее надежным (для естественных оснований из глинистых и песчаных грунтов) и простым в исполнении является непрерывный ленточный фундамент из армированной бетонной кладки. Такой фундамент пригоден для дома любой из вышеназванных конструкций.

Упрощает строительство дома применение готовых полуфабрикатов и изделии: досок, брусьев, дверных и оконных блоков, облицовочных панелей и т. п. Время на обработку строительных изделий сокращается при использовании электроинструмента.

Надеюсь, что эта книга станет для вас полезным пособием при строительстве садового дома и сарая.

Малоэтажное строительство

Своими руками

Дача и сад

Гирко В. К.

Скачать книгу: Садовый дом. Строим сами. Гирко В.К. 1992

Строим сами, или будем ждать? / Хабр

Интернет все сильнее проникает в массы в нашей стране и на сегодняшний день каждый третий казахстанец им пользуется. На конец 2009 года пользователей сети в РК было 3,16 млн человек, что составляло 19,8% населения (информация от компании ICT-Marketing). И как показывает тенденция (и предпринимаемые шаги государства в этом направлении) в дальнейшем это число будет расти и скорее всего более быстрыми темпами.

Публикую пост хабрапользователя LIAL, заминсованного в холиварных боях и не имеющего возможности писать. Все желающие могут помочь подкинув кармы.

Но, не смотря на это, простых пользователей привлекает больше российский и зарубежный сегмент сети, но не свой Казнет. С одной стороны это нормально, так как низкая доля сайтов с качественным содержанием в Казнете, дает все таки о себе знать. Но с другой стороны, мы ведь пользуемся Интернетом не только как потребители информации, а также и как потребители товаров и услуг, а вот тут, то все и начинается.

Смотря на Рунет, завидовать начинаешь, почему у нас такого нет? Захотел что-либо купить – пожалуйста, лишь бы желание было. И купил, и оплатил, и доставили. А у нас? Ладно купил, с оплатил начинаются сложности, хотя и преодолимые (приходится делать много лишних «движений»), с доставили совсем плохо, а особенно в регионы – то есть, те основные места, которым и необходимо все это (ну нет у них такого обилия товаров как в столицах или иных крупных городах).

С услугами ситуация лучше, так как нет проблем с доставкой, но возникает другая сторона: услуги, которые должны знать и учитывать специфику Казнета, государства, просто почти отсутствуют как класс. Например: SEO или взаимодействие банков с электронными средствами платежей и т.п. (примеров на самом деле можно придумать массу, если покопаться).

Да, многие скажут, как мы можем повлиять на все это? Интернет огромен, на банк возможности «надавить» или «попросить» нет, и мы бессильны что-либо изменить. Но не нужно стараться изменить ситуацию, нужно изменить отношение к ней. Давайте не будем забывать что мы – пользователи Интернета – не маленькая масса. Тот же банк, к примеру, проводя анализ необходимости каких-либо услуг и не наблюдая потребности, ничего предпринимать и не будет. Но если выгода будет очевидна, и не в единичном случае, то просить ничего не придется, они сами будут заинтересованы в их реализации.

Теперь самое главное, к чему все это велось.

Первое. Все пользователи Хабра, и в частности читатели блога Казнет, люди достаточно умные и так или иначе связанные IT: разработчики, дизайнеры, руководители проектов, фрилансеры и т.д. Многие из вас непосредственно участвуют в разработке каких-либо проектов или имеют свои сайты. Давайте будем не забывать про зону KZ и понимать, что рано или поздно она не просто будет востребована, а будет представлять основной сегмент, где будут получать информацию или пользоваться услугами жители РК. Лучше быть первооткрывателями каких-либо сервисов в Казнете и необязательно сразу получать с этого деньги, ведь в будущем это может принести бОльшие дивиденды.

Давайте не будем бояться понимать, что необходимо простому пользователю, чтобы он шел на сайт в KZ (зная при этом. что ему доставят товар, что он сможет оплатить своей карточкой и т.д.), не искал кривых вариантов – ведь только вы знаете как все это функционирует и может быть реализовано в рамках своей страны. Давайте будет делать просто, что в наших силах, для повышения качества контента и услуг, а плоды будем пожинать потом.

Второе. Чтобы не быть голословным, от себя хотел сказать: есть много на самом деле идей (какие-то имеют коммерческую составляющую, какие-то нет), некоторые проработаны в общих чертах (составлены планы развития, реализации, зарегистрированные доменные имена и т.п.), но нет сильно времени на реализацию, и последующий контроль. Да и одному размышлять, как должен выглядеть тот или иной сервис не интересно и не все можно предусмотреть (одна голова хорошо, а больше лучше). На самом деле этот пост и был задуман не сколько как крик души, а больше как поиск единомышленников в создании и реализации полезных сервисов в Казнете.

Третье. В продолжение второго пункта: поделюсь парой идей, кто захочет участвовать пишите в личку: что можете предложить и как вы видите свое участие.

dombra.kz — думается реализовать сайт, где будет история развития инструмента, его виды, возможности, общение музыкантов, способы или школа игры, где научиться и т.п. Рассматривается вариант как не только специализация по домбре, а может быть и по другим музыкальным инструментам Казахстана и общение всех музыкантов. Проект социальный, выгоду из него извлекать не планируется. Расходы по домену и хостингу возьму на себя. Нужны идеи, что хотелось бы видеть на сайте, как это должно быть представлено. В какой форме — чтобы сформировать план реализации и найти соответственно участников в проект.

freehosting.kz – так как имеется свой сервер, думалось предоставлять бесплатно услуги хостинга на ограниченный срок. Кому-то это может понадобиться для тестовых целей, кто-то не знает нужно ли это ему и хватит ли возможностей и т.д. В дальнейшем из таких клиентов, определенный процент (пусть и незначительный) может стать постоянными клиентами за определенную плату, а кому то можно и так оставить возможность размещаться, если проект интересный и социальный. Сервис планируется предоставлять недорогой, с минимумом поддержки т.е. чисто для небольших сайтов и страничек, которым не требуется особой производительности. (Сервер покупался для своих проектов, и пока большая его часть не используется, поэтому и думалось запустить этот проект для того, чтобы оправдать расходы по его содержанию)

nedvigimost.kz – сайт на самом деле уже запущен в тестовую эксплуатацию с шаблонным дизайном. Есть готовый дизайн и идеи по его дальнейшему развитию. Есть варианты монетизации, но на настоящий момент считаю сильно рано думать об этом. Привожу как пример, что не все только на словах.

PS: Хочу сразу отсечь тех, кто скажет: А-а чувак хочет чтобы ему сделали бесплатно все, а он потом выпнет людей и т.д. Нет и еще раз нет. Я не заинтересован в работниках. Мне ничего не стоит нанять на фрилансе сделать дизайн, верстку, заказать движок или купить готовый. Потом свести все это воедино и запустить. На этом все и закончится, мне именно нужны единомышленники, готовые развивать проекты, участвовать в их «жизни», расширении, наполнении, чтобы это не стало один из мертвых проектов, лежащих на просторах Казнета. И если когда-то, какой-либо из проектов начнет приносить доход, то это будет общий доход, на всех его участников, участвовавших в его создании и развитии.

PPS: Это только пара предложений их всех мыслей. Если Казнетовцам понравится и будет отклик, я готов делиться далее. Интересно, много пользователей с Казахстана на Хабре? У кого нибудь есть статистика?

Плотник на пенсии – История о жизни, которую мы строим для себя

Пинки Арья

Пинки Арья

Специалист по кадрам || Активный набор сотрудников в MERN Stack || Старшие разработчики PHP || БДЭ/БДМ || Бросьте резюме на [email protected]

Опубликовано 27 октября 2017 г.

+ Подписаться

Пожилой плотник должен был уйти на пенсию.

Он рассказал своему работодателю о своих планах уйти из бизнеса и начать праздную жизнь с женой и большой семьей. Ему будет не хватать денег, но время было подходящее, и он был готов повесить свой молот. Его босс был разочарован, так как плотник был верным и усердным работником в течение многих лет, поэтому ему было грустно видеть, как он уходит. Он попросил об одной последней услуге, попросив плотника построить последний дом перед уходом на пенсию.

Плотник согласился и начал работать над последним проектом в своей жизни. Поскольку это был его последний проект, он работал вполсилы и попрощался со сверхурочной работой. Лучшей цементной смеси он не нашел, бассейн в своем проекте тоже не рассматривал. Для дверей он использовал некачественную древесину, а мебель не была хорошего качества.

Работодатель вызвал плотника к себе в кабинет и дал ему ключи от этого недавно построенного дома, сказав: «Это мой подарок вам за столь похвальную службу в течение последних 30 лет».

Плотник был потрясен. Какой позор! Если бы он только знал, что строит свой собственный дом, он бы все сделал по-другому. Так и с нами: мы строим свою жизнь день за днем, часто вкладывая в строительство меньше, чем в наших силах. Затем с потрясением мы понимаем, что должны жить в построенном нами доме. Если бы мы могли сделать это заново, мы бы сделали это совсем по-другому. Но ты не можешь вернуться, ты плотник, и каждый день ты забиваешь гвоздь, ставишь доску или возводишь стену.

«Жизнь — это проект «сделай сам». Ваше отношение и выбор, который вы делаете сегодня, помогают построить дом, в котором вы будете жить завтра. Поэтому строить следует с умом!

• Пустой вопросник
  

  5 декабря 2017 г.
  

• Вес стекла
  

  25 октября 2017 г.

  
  

• НАСЛАЖДАЙСЯ СВОИМ КОФЕ
  

  14 сентября 2017 г.
  

• Наживка для акулы
  

  5 августа 2017 г.
  

• Контролируйте свой темперамент (гнев)
  

  27 июля 2017 г.
  

Мы строим сами: Круглый стол о расе, власти и писательском мастер-классе

С момента возникновения европейских империй писатели BIPOC по всему миру создали сильное наследие литературных произведений, которые противостоят евро-американской эстетике «хорошего» повествования. В более поздней истории, с институционализацией письма в Соединенных Штатах, или МИД — одна из самых быстрорастущих ученых степеней в стране, ключевой инкубатор лауреатов самых престижных литературных премий и, медленно, но верно, глобальный педагогический экспорт — Американская литературная культура разработала свою отличительную черту, полную безмолвных предположений и легитимизирующую силу в отношении того, что представляет собой хорошее повествование.

Слева направо: Намрата Поддар, Фелисия Роуз Чавес, Вьет Тхань Нгуен и Мэтью Салессес. (Источник: Нгуен: Бебе Джейкобс; Продавцы: Грейс Продавцы)

Я разговаривал с тремя писателями — Фелицией Роуз Чавес, Вьет Тхань Нгуен и Мэтью Салессес, — которые очень громко говорили о том, как эта литературная сцена душила исторически угнетенных писателей, особенно через писательскую мастерскую и способы деколонизации искусства. Чавес и Продавцы недавно опубликовали книги на эту тему, Мастерская антирасистского письма: как деколонизировать творческий класс (Haymarket Books, 2021) и Ремесло в реальном мире: переосмысление написания художественной литературы и мастерская (Катапульта, 2021) соответственно, и Нгуен подверг критике семинар в такие статьи, как его статья 2017 года для New York Times «Вьет Тхань Нгуен показывает, как мастерские писателей могут быть враждебными». Благодаря его получившему Пулитцеровскую премию роману The Sympathizer (Grove Press, 2015) и его продолжению 2021 года The Committed , антиколониальная фантастика об американской и французской империях, Нгуен также возвращается к наследию BIPOC в области повествования, которое активно ставит под сомнение то, чему учат на традиционных американских писательских семинарах.

Фелиция Роуз Чавес () — отмеченный наградами преподаватель Университета Айовы со степенью магистра в области творческой документальной литературы. Она является автором книги «Мастерская антирасистского письма: как деколонизировать творческий класс » (Haymarket Books, 2021) и соредактором 9 книг.0071 Поэты BreakBeat, том 4: LatiNEXT (Haymarket Books, 2020). Родом из Альбукерке, штат Нью-Мексико, в настоящее время она работает научным сотрудником по творчеству и инновациям в колледже Колорадо. Для получения дополнительной информации о The Anti-Racist Writing Workshop , а также для доступа и дополнения к многожанровому сборнику современных цветных писателей посетите сайт www. antiracistworkshop.com.

Вьет Тхань Нгуен родился во Вьетнаме и вырос в США. Он автор The Committed (Grove Press, 2021), который продолжает историю The Sympathizer (Grove Press, 2015), который был удостоен Пулитцеровской премии 2016 года за художественную литературу вместе с семью другими призами. Он является редактором антологии «Перемещенные лица: писатели-беженцы о жизни беженцев » (Abrams, 2018 г.), а также автором сборника рассказов « «Беженцы »» (Grove Press, 2017 г.) и документальной книги «Ничто никогда не умирает»: Вьетнам и память о войне (издательство Гарвардского университета, 2016 г.). Он является профессором английского языка, американских исследований и этнической принадлежности в Университете Южной Калифорнии.

Мэтью Салессес был усыновлен из Кореи. Он является автором, среди прочего, финалиста PEN/Faulkner Disappear Doppelgänger Disappear (Little A, 2020), бестселлеров Craft in the Real World (Catapult, 2021) и The Hundred-Year Flood. (Little A, 2015) и две готовящиеся книги от Little, Brown. Он является доцентом творческого письма в программе MFA/PhD в Университете штата Оклахома.

Namrata Poddar: Все вы сравнивали американские семинары по писательскому творчеству с формой колонизации, распространяющимся за границей «литературным империализмом» [Salesses], примером того, «как власть распространяется и скрывает себя» [Nguyen]. С фиксацией на элементах «ремесла», таких как «покажи, а не говори», стиле, точке зрения, конфликте и «аполитичном письме», которое маскирует политику белой мужественности — точнее, цис-, гетеросексуальную, способную, высший или средний класс, западный, иудео-христианский — вы повторяли, как большинство семинаров в США увековечивают «политику господства», направленную на «дегуманизацию, умиротворение, ассимиляцию и контроль над цветными людьми» [Чавес]. Другие писатели также некоторое время говорили или писали о ремесле и белой имперской политике американских писательских мастерских; среди них Джуно Диас, Клаудия Рэнкин, Дэвид Мура, Бич Минь Нгуен, Гиш Джен, Джой Кастро и, гм, я. Поскольку вы также обучаете творческому письму, видите ли вы изменения в том, как преподается письмо в Соединенных Штатах, включая программы MFA? Или изменения ограничиваются той ролью, которую привратники BIPOC играют в этих исключительно белых литературных пространствах? Не менее важно, как для вас выглядят изменения, когда мы говорим сейчас, в 2021 году?

Вьет Тхань Нгуен: На самом деле я не учу «творческому письму» — тоже термин, который мне не нравится, поскольку «творческое» кажется излишним или слишком объясняющим, и разве мы, писатели, не должны избегать ненужного и слишком явно? Мое нежелание вести семинары по писательскому мастерству проистекает из моего недоверия к этой форме педагогики (см. Фланнери О’Коннор, выпускницу Айовы, о семинаре как «состоящем в равных долях из невежества, лести и злобы»), а также из моей веры в то, что, возможно, письмо может учить иначе. Я курирую писателей на уровне бакалавриата и магистратуры, когда дело доходит до тезисов и диссертаций, будь то поэзия, художественная или научная литература. Когда дело доходит до письма, я предпочитаю педагогику один на один, поскольку письмо по своей природе очень своеобразно и индивидуально. Если писатели хотят подумать об общих проблемах, проблемах и методах, существует множество книг и эссе, в которых они обсуждаются, как вы указываете. Если «привратники BIPOC» существуют, а я полагаю, что они существуют, то они также являются частью проблемы, если они думают о своей функции как об открытии ворот. Обычный литературный мир, от профессионального творческого письма до издательской индустрии, функционирует через ряд ворот, и мы должны жить в мире таким, какой он есть, но мы также должны думать о мире таким, каким он мог бы быть. Мир без врат и привратников. Поэтому, хотя нам нужны преподаватели и образцы для подражания BIPOC, мы надеемся, что они не просто прагматичны и принимают систему профессионального и эстетического исключения и узости, но заинтересованы в том, чтобы сбивать ворота и разрушать жанровые условности, в том числе условности жанра художественной литературы. . Изменения сегодня действительно включают книги Фелиции, Мэтта и Дэвида Мура, которые привлекают внимание к тому, как работает писательская мастерская, но изменения также приходят из-за пределов «подавляюще белого литературного пространства». Я думаю о небольших издательствах, общественных художественных организациях и онлайн-изданиях, включая Kaya Press и Diasporic Vietnamese Artists Network и их блог diacritics.org, с которыми я связан или помог начать, в ответ на нормы белизны в мейнстриме. издательское дело и литература. Мы должны внести свои собственные изменения, коллективно, а также представить, как мы, индивидуально, как писатели, можем бросить вызов общепринятой эстетике.

Мэтью Продавцы: Я не могу сказать, что происходит в других программах MFA, но могу сказать, что, вероятно, не было бы необходимости в Ремесло в реальном мире , если бы изменения происходили такими темпами, как должны быть. Я не должен был бы писать это, я имею в виду. Все, что говорит Вьет, кажется мне правильным. Я пытался делать то, что я могу сделать, делать то, что я могу сделать, то есть писать и учить писать, писать о писательстве и обучать письму. Тем не менее, я провожу семинары, и я думаю, что с педагогической точки зрения будет полезно, если мы бросим вызов тому, как сила обычно действует на семинаре. Я думаю, проблема в этой идее лидерства. Семинар потенциально может быть реальным местом возможностей, воображаемой возможностью, если писателя не ведут.

Фелисия Роуз Чавес: Грядут перемены. Я полагаю, что. Это вопрос признания и преодоления страха. Я провожу эти семинары по антирасистской педагогике с преподавателями МИД по всей стране, и мы говорим о том, что нас пугает. Потому что независимо от нашего желания избежать повторения вреда, изменение — это риск. Это требует, чтобы мы назвали, как мы укрепляем индивидуальный, институциональный и интернализированный расизм в каждом из наших классов. Мы все так или иначе играем в привратника. Я говорю учителям то же самое, что говорю себе: «Нарушьте молчание. Вы участвуете в беседе из любви к своим ученикам. Говорите, когда вам нужно говорить. Сделайте это, чтобы освободиться от страха перед тем, что произойдет, когда вы откроете правду». Чтобы переориентироваться с пассивного на активное поведение — быть активными антирасистами — мы должны идти на риск. Что, если мой (белый) заведующий кафедрой не одобряет антирасистскую педагогику? Что, если мои (белые) ученики не примут антирасистскую педагогику? Хватит нести ответственность за превосходство белых! Академия взращивает, нормализует ее — иерархию, авторитет, эго, контроль — белизну как нейтральную и объективную. Но Эдриенн Мари Браун учит нас, что искусство не нейтрально, что оно либо поддерживает, либо нарушает статус-кво, продвигая или регрессируя справедливость. Мы все, а не только наш цветной факультет, должны оторвать пальцы от ворот грамотности. Вместо этого давайте рискнем ради прогресса, обнажая корни искусства расы, власти, привилегий. Скажем вслух: «Я веду антирасистский семинар». Давайте открыто поговорим с нашими учениками о нашем педагогическом выборе — переориентации с власти над учениками на союзничество с ними, от слов к ним к их слушанию, от оценки конечного продукта с высокими ставками к заботе о здоровом рабочем процессе. Давайте вовлечем их в создание контента нашего курса, а затем отступим и проверим вместе: как мы можем адаптироваться, двигаясь вперед? При этом мы моделируем реальное обучение в режиме реального времени: неопределенность, экспериментирование, рост и изменение.

Поддар: Я согласен со всем, что вы рассказали здесь о системе и способах ее преодоления. Однако, если немного задержаться на этом понятии контроля над входом, отметим, что главы издательств «большой пятерки» — теперь «большой четверки» — белые, как и 85 процентов людей, которые приобретают и редактируют книги в издательствах США. После двадцати лет работы над деколонизацией литературы в моем писательстве и преподавании, а также практики того же в моем готовящемся к выходу дебютном романе, я помню трудности, связанные с поиском дома для моей книги в Соединенных Штатах, бесчисленные «обнадеживающие отказы» наряду с номинациями на литературные награды. Мне очень повезло, что я нашел дом для своей беллетристики в независимой прессе, которой руководят редакторы американцев азиатского происхождения, хотя, как и во многих небольших издательствах, аванс, который мне здесь предлагали, был номинальным. Я делюсь этим, потому что это слишком знакомая история для многих начинающих писателей-дебютантов из маргинализированных сообществ. Тогда мой вопрос: как вы научите BIPOC практиковать небелое ремесло письма?0071 и дают им возможность публиковаться на рынке, который является исключительно белым, без того, чтобы студенты бесплатно отдавали свой многолетний труд?

Нгуен: Я думаю, мы можем научить студентов BIPOC — и белых — распознавать эстетические нормы, которые продиктованы или находятся под сильным влиянием белизны, и пытаться писать по-другому. Это в наших силах как отдельных учителей. Но я не знаю, как ответить на вторую часть вашего вопроса о выживании как писателя. Варианты, кажется, варьируются от ограниченных до плохих — стать творческим учителем письма или найти оплачиваемую работу с писательством как еще одной работой — но мне интересно, было ли когда-нибудь время, когда все было по-другому для писателей, которые не были богатыми или привилегированными? . Конечно, бремя авторов BIPOC в белом издательском мире еще больше. По этой причине я не вижу проблем, на которые вы указываете, как сильно отличающихся от других насущных проблем, от дискриминационного насилия со стороны полиции до тюрем, переполненных цветными и бедными, до неисправной системы образования, которая глубоко неравноправна. Краткосрочные решения любой из этих проблем на самом деле не являются решениями, поскольку эти проблемы существуют в паутине неравенства, порожденной веками расовой, классовой и гендерной эксплуатации и разделения. Если мы как общество не сможем устранить системное неравенство, мы не сможем решить проблему местного неравенства, включая несправедливое отношение к писателям и художникам. Вот почему для меня писательство и все, что его окружает, по своей сути является политическим на практике и часто политическим в эстетическом, является ли это приемлемой, неявной политикой, которая не объявляет себя политикой — и принимает неравный мир таким, какой он есть — или явная политика, которая будет унижена теми, кто считает, что искусство не должно быть политическим, потому что они получают выгоду от скрытой политики неравного мира. Я готовлю себя к ситуации, которую вы описываете, делая свое письмо как можно более политическим и представляя себя писателем в генеалогии литературной, культурной и политической борьбы, включая азиатско-американских писателей и азиатско-американское движение, черных писателей и чернокожих. усилия по эмансипации и освобождению, а также по деколонизации мыслителей, писателей, художников, активистов и революционеров во всем мире. Думая о себе в связи с этой генеалогией и сетью, думая о своем творчестве как о существующем не только в литературном мире, определенном белым, но и в мире вне текста, в мире, борющемся за справедливость и свободу, я наделяюсь силой и позволяю мне знать что я не одинок и что меня не определяют белые люди, вложенные в собственную белизну. Вместо этого я поддерживаю всех людей, которые видят связь между искусством и политикой и важность солидарности для преодоления ложных разделений, призванных разлучить нас и ослабить наши усилия по деколонизации.

Продавцы: Я согласен с тем, что первая часть — это то, над чем мы работали в очерках и книгах по ремеслу: как распознать, откуда берется «ремесло», которому нас учат, и кому оно служит, откуда берутся деньги, и затем, как переориентироваться на общение с литературной историей и традицией и внутри них, которые действительно служат нам, нашим историям и нашей аудитории, — и я также согласен с тем, что вторая часть — это системный вопрос. Предоставление студентам возможности публиковать свои работы в рамках этой системы — это подготовка студентов к работе в реальном мире, чтобы противостоять системе и разрушить ее. Я думаю, это то, что Вьет уже сказал. Тем не менее, я думаю, что это часто закручивается, чтобы сделать это о наших чувствах. Например: мы должны привыкнуть к отказу, стать более жесткими, иметь более толстую кожу и т. д. Конечно, нам приходится иметь дело со своими чувствами, но я думаю, что мы можем сделать больше, чтобы дать нашим ученикам некоторую практическую помощь, чтобы справиться с самой системой. , например, связать их с агентами и редакторами BIPOC, напомнить им, что нужен только один агент, один редактор, и научить их тому, что аудитория специфична и что им не нужно писать для всех.

Чавес: Белая гегемония стремится уничтожить, капитализм стремится эксплуатировать, и тем не менее мы существуем, тем не менее мы процветаем. Ричард Джин Со указывает на преобладание белого нарциссизма в издательской индустрии, на повсеместное расовое неравенство, которое решительно направлено против черных. И поэтому мы строим его сами, как и всегда. Я начинаю с того, что учу своих учеников слушать себя. В своей книге я даю этому название: педагогика глубокого слушания. Я мог бы назвать результат уверенностью. Для начала учащиеся настраиваются внутрь себя, чтобы противостоять своим психологическим и эмоциональным отношениям к письму, называя страх, перфекционизм, конкуренцию, ревность и веру в собственную никчемность повседневными препятствиями на пути к творчеству. Мы произносим эти невыразимые вещи вслух. Слишком часто писатели чувствуют себя одинокими в своих личных страданиях. Вместе мы утверждаем, что наш внутренний критик — не более чем страх. Назовите это и двигайтесь дальше. Учащиеся снова настраиваются внутрь себя, на этот раз призывая своих наставников в качестве проводников. Позвольте им любить то, что они любят, чтите генеалогию, о которой говорит Вьет, приглашайте ее в класс, узаконивайте ее. В моей мастерской студенты изготавливают скульптурные «родовые деревья», дань уважения их творческому происхождению. Я спрашиваю: «Как бы вы могли расширить ходы ваших наставников?» Наконец, учащиеся настраиваются на внутренний мир, чтобы писать художественные высказывания, отслеживать процесс написания, формулировать вопросы, основанные на ремесле, чтобы направлять обсуждение своей работы, и сообщать о видении будущих черновиков. Прислушиваясь к себе снова и снова, ученики развивают художественную интуицию. Они вырастают в своего собственного идеального читателя. Они пишут, чтобы порадовать себя. Они тренируются, чтобы самим увидеть, что нужно исправить. Когда коллега, профессор, агент или редактор сомневаются в своих действиях на странице, я хочу, чтобы они были настолько наглыми, чтобы владеть своими словами. Нет, вы не можете использовать меня, символизировать меня, отвергать и уничтожать меня. Нет, вы не можете взять верх над контролем и манипулировать моим голосом на странице, чтобы он звучал как ваш. Нет, спасибо, это партнерство нездоровое. «Настройтесь на себя и прислушайтесь к себе, доверьтесь себе», — говорю я своим ученикам, чтобы они могли продолжать служить своим собственным авторитетом. Это долгая игра, но наши союзники-издатели рядом, они растут день ото дня, просто взгляните на отпечаток Роксаны Гей. А пока: Пишите для вас, ваших наставников, ваших предков.

Поддар: Мне нравится, что вы все здесь по-разному указываете на знание своего происхождения и читателя как на ключевые элементы ремесла. Хотя хорошо знать это — тоже одна из самых больших проблем, я думаю, особенно для писателей, унаследовавших наследие белого колониального правления — то есть примерно 90 процентов планеты, которая была колонизирована Европой к началу 1900-х годов — жестоко стерли и вытеснили родные языки и культуры белыми. Добавьте к этому писателей, происходящих из множества историй имперского правления (белых и небелых), гетеропатриархата, кастовой гегемонии и других причин, о которых мы упоминали выше, и у нас есть родословные, которые могут стать еще более фрагментированными и парадоксальными, если их не стереть. Поэтому мне любопытно, на что было похоже это путешествие открытий для вас. Начиная с ваших первых попыток писать для публики и заканчивая сегодняшними работами, когда вы узнали свою родословную и своего читателя?

Нгуен: У меня несколько родословных, и я не думаю, что это проблематично. Я вырос, погруженный в англо-американский канон, который можно найти в публичной библиотеке и в моем католическом школьном образовании, и я любил классиков английской и американской литературы, даже если, оглядываясь назад, я могу определить, сколько из этих традиций также могло быть относится к тому, что Эдвард Саид назвал «культурой и империализмом». Погружение в эту классику дало мне богатое чувство английского языка и понимание истории англо-американской и западноевропейской литературы, которое углубилось, когда я защитил докторскую диссертацию по английскому языку в Калифорнийском университете в Беркли. Это была консервативная программа, в которой были жесткие исторические требования, начиная с Беовульфа и далее через Чосера, Шекспира, романтиков, викторианцев, американское Возрождение и так далее. Не всегда было весело читать произведения в этой традиции, но я рад, что сделал это, потому что это и моя традиция, даже если это традиция, которая сопротивляется мне и отвергает меня. Я считаю, что писательство — это борьба, как сказал Измаил Рид, и чем глубже и шире писатель знаком с литературными традициями, тем более подготовлен он к такой задаче. Я написал «Сочувствующий» с прицелом на то, как этот роман может быть расположен по отношению к этой канонической традиции. Но я также пишу с другими линиями. Так называемые жанры детективного, криминального и шпионского сочинения. И самое главное, труды цветных американцев и писателей-деколонизаторов со всего мира, а также философов и теоретиков этих трудов и опыта колонизации. Знакомство с чернокожими, азиатско-американскими, деколонизирующими и теоретическими работами в Беркли было особенно важно для того, чтобы я понял, чего не хватает западной традиции, и что моя задача не в том, чтобы заполнить этот пробел, не в том, чтобы претендовать на место для репрезентации и включения, а в том, чтобы продемонстрировать, как эта традиция была построена на власти и, когда дело касалось таких людей, как я, на эксплуатации и завоевании. Все это оживляет Сочувствующий и его продолжение, Преданный . Я считаю возможным и необходимым заимствовать и воровать у господствующей культуры, которая заимствовала и крала у покоренных ею народов, и в то же время говорить с точки зрения своего собственного сообщества. Наконец, не просто говорить с этой точки зрения, а прежде всего говорить с… кем? Для меня мой первый читатель — это я. Но второй читатель или читатели — это люди вроде меня. Люди, которым мне не нужно переводить. Все остальные могут слушать.

Чавес: Когда я была маленькой девочкой, у меня был дневник, который я запечатала в пакет на молнии и закопала под землю. Я выкапывал его, когда писал, а когда заканчивал, снова закапывал в горячую грязь Нью-Мексико. Истории витали в воздухе вокруг меня — члены семьи разговаривали и разговаривали за послеобеденным кофе за кухонным столом, ранчеро гремело из гаража, — и все же я боялся поделиться своими словами. Чтение не принесло облегчения. На странице было белое пространство: издатели, авторы, персонажи, даже учителя, которые указывали мне на мои любимые тексты, были белыми. Я помню, как один из тех белых учителей порекомендовал меня в летний писательский лагерь, когда я учился в седьмом классе. Я работал над этим научно-популярным проектом в течение нескольких недель только для того, чтобы мне сказали, что грамматика моих персонажей неверна, что «никто так не говорит, это никогда не будет опубликовано». Слишком много лет спустя я нашел Сандру Сиснерос, Ану Кастильо, Джун Джордан, Черри Морагу, Тони Кейд Бамбару, Белл Хукс, Росарио Кастельянос, Октавию Батлер, Глорию Анзалдуа и Донну Кейт Рашин. Их сочинения перекликались с моим сочинением, говорили, что это нормально — звучать как я. И студенты Young Chicago Authors, где я преподавал художник в начале 2000-х, познакомили меня с историями в воздухе, не секретными и задыхающимися под землей, а произнесенными словами, вибрирующими на родном языке. Хип-хоп, по сути. Когда я написал свою собственную книгу, я знал, что должен сделать шаг вперед, высказаться, опираться на добычу моих людей. я считаю Мастерская антирасистского письма мемуары. Он размышляет обо мне как о писателе и ученике и смотрит в будущее как писатель и учитель: какие звуки издают наши слова, когда нам позволено любить то, что мы любим, и как мы распространяем эту любовь на самих себя?

Продавцы: Как и Фелиция, я жила и живу переходом от рассказывания историй для белого взгляда, взаимодействия с белыми ожиданиями, в том числе о себе и для себя, к рассказыванию историй, которые выходят за рамки этих ожиданий или помимо них. Кто ваш читатель, какова ваша родословная, с какими ожиданиями вы работаете и почему. Долгое время я писал в соответствии с ожиданиями того, что успех может означать для меня в среде белой литературы — как написать историю, которая легко воспринимается белыми читателями, и как принять и даже расценить это потребление как принятие. В конце концов меня спасло даже не самоосознание; это было понимание того, что мое письмо ничего не делает в этом пространстве. Я помню, что написал еще одно эссе, объясняющее трансрасовый опыт усыновления для белых людей, и мой собственный белый приемный отец прокомментировал мою стену в Facebook, что он прочитал эссе и до сих пор не считает меня чем-то отличающимся от него; он не видел моей разницы, то есть моей жизни. Эссе было буквально о признании различия как своего рода определения. Если мое письмо ничего не могло сделать даже для аудитории моих собственных родителей, то оно вообще ничего не делало. Читатели создают смысл. Я хотел и до сих пор хочу, чтобы мои тексты делали что-то в реальном мире, а делать что-то значит делать это в определенном контексте и для определенных людей. После этого я принял сознательное решение вместо этого писать для приемных детей.

Поддар: Наконец, все вы написали или отредактировали более чем одну форму письма — беллетристику, документальную литературу, поэзию. Когда дело доходит до инноваций или противодействия установленным традициям в вашей работе, есть ли форма, которую вы предпочитаете другой? Почему?

Нгуен: Я люблю художественную литературу в первую очередь потому, что благодаря ей я был очарован силой слова и спасен ею. Будучи молодым одиноким беженцем без книг в доме, без друзей и родителей, слишком занятых борьбой за выживание, чтобы проводить время со мной, я умер бы духовной смертью, если бы не публичная библиотека и мир фантастика внутри него. Я пытался писать стихи, и у меня это плохо получалось, но я любил поэзию в юном возрасте, и я могу оценить все, от Шекспира и романтиков до того, что делают сегодня столь многие могущественные поэты. Натали Диас 9На ум приходят постколониальная любовная поэма 0071 и DMZ Colony Дона Ми Чоя. То, что поэты делают с языком и формой, типографикой и пустым пространством, ритмом и звуком, языком и отказом от перевода, имеет решающее значение для того, как я пишу художественную литературу и пытаюсь нарушать принятые там условности. Что касается документальной литературы, то Сочувствующий и Совершенный — это романы, написанные под видом документальной литературы, как признания. Это дало мне свободу делать многие вещи, которые не должны делать реалистические романы, например, рассказывать и показывать одновременно, а не «показывать, а не рассказывать» — вполне приличная литературная тактика, ставшая догматической мантрой. написания программ, что слишком часто оправдывает эстетическую и идеологическую консервативность. Развертывание поэзии и документальной литературы против нормальных ограничений современной американской литературы было для меня абсолютно важным.

Чавес: Я сторонник того, что все формы — это одна форма: история. Это касается истории, науки, политики и педагогики, а также поэзии, пьес, лирики и прозы. Будь то в классе или на странице, я черпаю вдохновение из всего спектра повествования: квир-феминистская теория наряду с брейкбитной пьесой вместе со Сьюзи Янг и Джамилей Вудс. Мои студенты хорошо это знают, так как весь смысл моего курса «Лаборатория вдохновения» состоит в том, чтобы избавиться от нашей зависимости от авторитета при распределении страниц. Сделаем сами! Давайте искать собственное вдохновение и создавать странные гибридные вещи, которыми мы хотим наслаждаться. В своей практике я экспериментировал с цифровым коллажем, графическим эссе и звуковым повествованием. Я адаптировал комиксы и новости в научную литературу, которая читается как художественная литература, ветки социальных сетей в сценарии экспериментальных подкастов. Конечно, Роберт Фрост крут и все такое, но что сейчас, что нового, что актуально для меня? Цветные люди уже давно внедряют инновации, рискуя. Наше повседневное выживание — это акт воображения, начиная с того, как мы переключаемся между кодами, и заканчивая тем, как мы суетимся, и тем, как мы заключаем мир. Кисе Леймон прав, когда задается вопросом, «что только не писали чернокожие писатели, когда мы тратили столько творческой энергии, умоляя белых измениться». Я тоже умираю, чтобы знать.

Продавцы: Утомительно пытаться казаться здесь умным. Возможно, наши ответы говорят о том, что разрушение ожиданий также касается ожиданий жанра, разделения между жанрами и т. д. Я предпочитаю художественную литературу. Я люблю читать художественную литературу. Художественная литература уже направлена ​​на сопротивление официальным нарративам, по крайней мере, в некоторых культурах. Но есть и много документальной литературы и поэзии. Лично мне нравится задача все придумать и напоминание о том, что даже тогда символы, которые я использую для создания чего-то выдуманного, уже получили собственное значение. Как вы сопротивляетесь даже инструментам собственного сопротивления и тому, что вы создаете с помощью этих инструментов? Это как пытаться сделать воздух из деталей Lego.

Намрата Поддар пишет художественную и научно-популярную литературу, работает редактором интервью для Kweli и преподает литературу, а также творческое письмо в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Ее работы публиковались в нескольких изданиях, в том числе в Literary Hub, Longreads, Kenyon Review , Electric Literature и The Best Asian Short Stories . Ее дебютный роман, Border Less , будет опубликован издательством 7.13 Books. Она имеет докторскую степень по французским исследованиям в Пенсильванском университете, степень магистра искусств в области художественной литературы в Беннингтонском колледже и стипендию Меллона в области транснациональных культур Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе.